САЙТ О БИОПОЛИТИКЕ
BIOPOLITICS WEBSITE
Меню сайта
Категории каталога
| Общая биополитика [9] |
|
Сетевые структуры в БС и ЧО
[19]
Сетевые структуры в биосистемах и человеческом обществе
|
| Биополитика и микробиология [12] |
| Материалы - МОИП [5] |
Поиск
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Каталог статейКаталог статей
| Главная » Статьи » Общая биополитика |
Социализм с точки зрения биополитики
Александр Зиновьев[1], полемизируя с марксистской концепцией «экономического базиса», подчёркивал, что основной категорией для человеческого общества является понятие «социальная система». Последнюю он понимал как комплекс, в который «входят и экономика, и система власти, и идеология, и правовая система, и многие другие факторы». Вполне в духе зиновьевских идей о «человейнике», к таким факторам социальной системы следует причислить и эволюционно-биологические аспекты природы человека.
Изучение роли эволюционно-биологической «подложки» социального поведения и социальной организации человека разумного – Homo sapiens – есть одна из центральных исследовательских задач современной биополитики. В её компетенцию входит использование «биологических концепций – особенно эволюционной теории… – и биологических методов исследования» ради «понимания политического поведения» человека[2] и функционирования политической системы человеческого социума.
Биополитике посвящено несколько публикаций автора, в том числе перечисленные здесь[3].
В настоящем сообщении в краткой форме рассматривается вопрос о соотношении биополитики и социализма. Данная проблематика или не затрагивается зарубежными биополитиками, или же они de facto выступают как апологеты капиталистической системы. Интерпретация терминов «социализм» и, соответственно, «капитализм» выходит за рамки данного сообщения – и на эту тему существует необозримая литература.
Однако здесь оговорим многозначность понятия «социализм». Предложенный Пьером Леру в первоначальном значении альтернативы индивидуализму, социализм уже в середине XIX века обретает общий смысл совокупности идеологий и политических движений, направленных на осуществление принципов социальной справедливости, свободы и равенства. Конкретное понимание всех этих категорий и пути их воплощения в жизнь разделяют социализм на многообразные конкретные варианты. Выделяют, в частности, плановый и рыночный, государственный и самоуправляемый, научный и утопический, атеистический и религиозный (например, христианский, буддистский), феодальный, буржуазный и пролетарский социализм. С проблематикой биополитики объективно связаны различные модификации современного экологического социализма, одобренного на официальном уровне в Боливии и ставящего во главу угла заботу о биосфере наряду с социальной справедливостью и ограничением капиталистической эксплуатации. Далеко не все сторонники социализма солидарны с озвученным Карлом Марксом в «Критике Готской программы» положением о том, что социализм – лишь первая стадия движения к коммунизму.
Следовавший принципам «строительства коммунизма» (хотя бы декларативно) советский и подобный ему «реальный социализм» характеризуется спектром специфических черт – монополия государственной собственности, централизованное планирование, диктатура верхнего слоя партийно-государственного аппарата, применение аппарата насилия к инакомыслящим[4]. Он представляет лишь один из возможных вариантов социализма, причём, по словам цитированного Зиновьева, «убитый» в самом начале своего естественного пути исторического развития.
Эволюционно-биологическая предыстория вида Homo sapiens трансформируется под сильным влиянием социокультурных факторов в ряд поведенческих тенденций человека, которые продолжают и по сей день влиять на его политическую деятельность. Именно они и представляют собой тот биополитический «оселок», с учётом которого можно было обсуждать социализм в ракурсе биополитики. Здесь надо подчеркнуть, что первобытное общество, в котором человек провёл не менее 95% всей своей истории[5], состояло из малых групп охотников-собирателей (оценка численности – порядка 25 человек[6]), где все члены хорошо знали друг друга – в типичном случае они были связаны кровными и/или семейными узами.
В биополитической и антропологической литературе распространена точка зрения, что многие первобытные общества были эгалитарными. Это означает преобладание горизонтальных отношений (взаимопомощь) над вертикальными (господство, подчинение), а также уважение к правам и свободам индивида, его мнению, самой индивидуальности. Эгалитаризм совместим с известной иерархичностью, некоторой дифференциацией рангов. Однако это не препятствует наличию социальных норм, ограничивающих права высокоранговых индивидов и обусловливающих их толерантное поведение по отношению к индивидам даже низшего ранга, которым обеспечиваются их свободы и права (например, право собственности). Доля эгалитаризма присутствует в сообществах наших ближайших эволюционных родичей – человекообразных обезьян (шимпанзе, бонобо). Так, «право собственности» у шимпанзе означает, что доминант, наравне с другими членами группы, может просить обладателя мяса поделиться с ним — но не требовать своей доли.
Впрочем, картина первобытного общества будет неполной, если мы не укажем также на формирование также больших, составленных из многих малых групп, общностей людей. Этнографические исследования говорят о существовании и важной роли племенных этнолингвистических общностей, насчитывающих от 500 до 1500 членов. В пределах каждой такой общности, при всей ее рыхлости, имеется возможность взаимопомощи, кооперации. Поддержание стабильности этой крупной социальной структуры, как можно проиллюстрировать на примере аборигенов внутренних районов Австралии, связано с часто практикуемыми межгрупповыми браками в ее рамках[7]. Аналогично, социальные структуры человекообразных обезьян также являются многопорядковыми системами — их группы (коалиции) объединяются, например, у шимпанзе и бонобо, в более рыхлые сообщества, в котором может насчитываться до сотни особей[8]. Причём, чем больше размер такой большей структуры («мегакоалиции»), тем отчётливее выражено её деление на малые группы[9]. У шимпанзе особи идентифицируют себя с подобным относительно большим сообществом, что проявляется во враждебности между самцами, принадлежащими к разным «мегакоалициям».
В той мере, в какой первобытный эгалитаризм отражён в наших генах, жёстко иерархические общества цивилизованного времени представляются определённым насилием над эволюционно-биологической стороной природы человека, «социальной клеткой», порождающей у человека неизбежный стресс[10]. Причём, иерархия заложена в основе как капитализма (иерархичен сам принцип деления общества на классы буржуазии и пролетариата, т.е. на классы имеющих и не имеющих собственность на средства производства), так и «реального», административно-командного, социализма, где de facto правит элита партийно-государственного аппарата.
Качественно другую ситуацию представляют различные варианты самоуправляемого социализма. Он опирается на деятельность автономных, саморегулируемых экономических акторов (кооперативов и подобных им самоуправляемых предприятий) и на децентрализованный механизм принятия экономических и политических решений. Самоуправляемый социализм – во всех своих многообразных вариантах от югославских предприятий эпохи Броза Тито до израильских кибуцев – предполагает коллективную собственность на средства производства в масштабе предприятий. Подобные предприятия, часто небольшие по масштабу, лишены централизованной бюрократической иерархии и выступают как современные аналоги малых первобытных групп охотников-собирателей. Как и в последних, на подобных предприятиях создаются предпосылки для не только делового, но и неформального, личностного взаимодействия между всеми участниками. Одним из реальных примеров служит община Twin Oaks (близ Вашингтона), где около 100 членов. Как указывает её веб-страница[11], община воплощает принципы «кооперации, дарения, ненасилия, равенства и экологии». В общине нет центрального лидера. Она имеет коллективную форму собственности и коллективно удовлетворяет потребности членов. Особое значение имеет принцип равенства социального статуса (в обращении к людям не допускаются персональные титулы). Община исповедует принцип ротации лидерских и некоторых профессиональных ролей. Каждый член общины имеет право выбрать, какую работу (или комбинацию работ) он будет выполнять в течение следующей недели. От каждого профессионала ожидается, что он будет делиться своими знаниями с другими. Таким образом, община фактически использует принцип перемены социальных ролей, характерный для многих сетевых структур современности.
Употреблённый в последнем предложении термин «сетевая структура» указывает на то, что предприятия на принципах самоуправляемого социализма представляют собой вариации на более общую тему сетевых структур, которые и рассматриваются ныне в биополитической и родственной литературе как «возрождённые банды охотников-собирателей»[12]. Сетевые структуры, помимо экономической сферы, функционируют в наши дни как междисциплинарные научные лаборатории, художественные артели, благотворительные фонды, лечебные учреждения (например, «Ассоциация Антира», созданная А.А. Крелем для борьбы с заболеваниями опорно-двигательного аппарата), а также политические «группы давления» как костяк в основном сетевого по организации гражданского общества.
Говоря в общем, для сетевых структур характерны следующие отличительные свойства:
1. Сетевые структуры способствуют развитию горизонтальных, кооперативных, не зависимых от доминирования и подчинения отношений между людьми и группами.
2. Многие сетевые структуры используют принцип «расщепленного лидерства». Например, в упомянутой американской общине Twin Oaks было столько лидеров, сколько имелось занятий; каждый из подобных частичных лидеров, как правило, ограничен во власти и области компетенции.
3. Характерно также особое внимание к складывающейся внутри группы психологической атмосфере и отношениям между людьми (для этого могут требоваться особые социальные функции: в обществе охотников-собирателей такие функции выполняет шаман, в современных сетевых клубах — модератор).
4. Сетевые структуры часто практикуют совмещение, комбинирование или ротацию социальных (и, там где это уместно, профессиональных) ролей.
5. Стабильное функционирование сетевой структуры обычно предполагает «духовные узы», т. е. ту или иную, разделяемую членами структуры, систему социальных, политических, этических, философских, религиозных и т. д. идей и ценностей, а также определенных правил социального поведения.
В первом из пунктов не случайно выделено полужирным шрифтом слово «кооперативный». Кооперация означает взаимопомощь; кооперативные отношения членов сетевой структуры, в том числе и социалистического предприятия, предполагают взаимное доверие («социальный капитал»), лояльность и часто дружеские чувства. Кооперативные отношения преобладают над конкурентными в сетевых структурах, как и внутри групп первобытных охотников-собирателей, а также групп наших эволюционных родичей (шимпанзе, бонобо). Зато конкурентные отношения доминируют над кооперативными в разнообразных рыночных структурах капитализма, которые во многом не соответствуют нашей эволюционно-биологической природе, подобно тому как её не соответствуют рассмотренные выше жёсткие централизованные иерархии «победившего социализма».
«Стержневой нерв» любого капиталистического общества – принцип эквивалентного обмена. Между тем данные этнографических исследований, полученные на материале сохранившихся до сих пор первобытных обществ, говорят о достаточно ограниченной роли эквивалентного обмена в этих обществах. Хотя первобытные люди понимают сам принцип эквивалентности (его понимают даже и шимпанзе, по некоторым данным), но для них (и для шимпанзе) весьма характерно и нечто иное – обмен дарами. Такой обмен предполагает лояльные, часто дружеские, отношения между партнёрами и не предполагает эквивалентности. До сих пор считается неприличным (и обидным) давать другу точный ценовой эквивалент того подарка, который он только что вручил нам («дорог не подарок, дорого внимание!»). Это является современным отголоском первобытного чувства, сопровождавшего ритуал обмена дарами. На нашем лице при этом до сих пор появляется эволюционно-консервативная (т.е. весьма древняя по происхождению) улыбка Дюшена. Эта улыбка сопровождается сокращением не только мышц, растягивающих углы рта, но и окологлазничной мышцы, создающей характерные складки вокруг глаз. Последняя не контролируется нами сознательно и непроизвольно сокращается только при соответствующем эмоциональном состоянии. Сетевые структуры по самому свего кооперативному принципу должны способствовать преобладанию такого «обмена дарами» между их участниками над конкуренцией между ними.
Довольный оскал капиталиста-эксплуататора, провернувшего успешную сделку с наивным клиентом – поведенческая реакция совсем другого типа, скорее связанная с агрессивной мимикой, демонстрируемой также и самцами-«киллерами» шимпанзе во время рейда вглубь территории, занятой другой «мегакоалицией» шимпанзе, с целью убийства максимального количества этих «чужаков»[13].
Вернёмся к пониманию социальной структуры как комплекса факторов (А. А. Зиновьев). Не зависимо от того, принимать ли все нюансы трактовки термина «социальная структура» Зиновьевым, мы не можем не согласиться с фактом многоуровневости человеческой природы, далеко не исчерпывающейся лишь своей биологической составляющей. Соответственно, экономическая и политическая система человеческого социума не могут ориентироваться в своей деятельности лишь на биополитическую компоненту Homo sapiens. Экономические и политические решения должны приниматься, учитывая целиком комплекс факторов социальной структуры, комплекс уровней природы человека. В условиях современного социума, как бы ни противилась этому наша эволюционно-биологическая природа, объективно неизбежны – и необходимы – рыночные конкурентные взаимодействия людей и их групп (на разных уровнях – от торговой лавочки до межгосударственных контрактов). Столь же необходимы и централизованные иерархии, составляющие «стержневой нерв» современных политических систем.
Тем не менее, известная биополитическая компонента усматривается и в этих, «сугубо социальных» на первый взгляд, феноменах. Мы не случайно упомянули выше большие первобытные общности, которые существуют наряду с малыми группами охотников-собирателей (как «мегакоалиции» существуют наряду с малыми группами шимпанзе). Исследования биополитиков, антропологов, этологов человека говорят о генетической связи современной племенной, национальной, региональной, государственной идентификации людей с первобытной идентификацией с определённой, относительно большой, группой. В нас до сих пор жива первобытная тенденция к разделению товарищей по виду человек на «своих» и «чужих», пусть в огромной степени трансформированная культурными факторами. Мы по-прежнему склонны избирательно дружить со «своими» (соотечественниками, соплеменниками и др.) и испытывать настороженность и нередко даже враждебность по отношению ко всем остальным.
В этой связи централизованные иерархии, особенно государственного уровня (национальные правительства и родственные им образования) выполняют функции организационного и политического оформления древней тенденции к консолидации «своих» перед лицом «чужих». Не случайно, что в образцовой демократической системе Великобритании неотъемлемой частью является королева как символ национального единства и величия «Британского льва». Представляется, что даже при достаточном развитии институтов самоуправляемого социализма на местах централизованная политическая иерархия может выполнять консолидирующие нацию функции, связанные с разработкой идеологии национального единства, представлением данной нации на международной арене, защитой её интересов, укреплением обороноспособности. Все эти функции имеют важную духовную составляющую и могут иметь соответствующее религиозное обоснование.
Однако, в данном случае духовное пересекается с биополитическим. Воистину, современная социальная система должна мыслиться в рамках сложного комплекса различных факторов и уровней человеческой природы. Учёт «особых интересов» всех этих уровней – от эволюционно-биологического до духовного – одна из предпосылок гармоничного развития и процветания великой страны под названием Россия.
[1]Зиновьев А. А. Постсоветизм. Лекция. Клуб «Улица ОГИ». 16 сентября 2005 г. http://polit.ru/article/2005/09/21/psizm [2]Somit A., Peterson S.A. Biopolitics after three decades: a balance sheet // Brit. J. Polit. Sci. 1998. V.28. Pt.3. P.555–571. [3]Олескин А. В. Биополитика. Политический потенциал современной биологии. М.: Научный мир. 2007; Олескин А. В. Перспективы биополитики // Государственная служба. 2008. № 3. С. 88–95; Oleskin A. V. Biopolitics. The Political Potential of the Life Sciences. Hauppage (NY): Nova Science Publishers. 2012. In press. [4] Большой Энциклопедический словарь, http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/278114 [5]Виду Homo sapiens, по современным данным, не менее 200 тыс. лет; цивилизации – не более 10 тыс. лет (если реально была Атлантида); сравнение этих оценок и даёт цифру 95% времени,проведённого в состоянии первобытности. [6]Meyer P. Grundformen menschlicher Sozialsysteme aus der Perspektive der EE // Die Evolutionare Erkenntnistheorie im Spiegel der Wissenschaften /Hrsg. R. Riedel, M. Delpos. Wien: WUV-Univ. -Verl., 1996. S.200–224. [7]Richerson P. J., Boyd R. The evolution of human ultrasociality // Indoctrinability, Ideology and Warfare /Ed. I. Eibl-Eibesfeldt, F.K. Salter. N.Y., Oxford: Berghahn Books. 1998. P.71—95. [8]Дерягина М.А., Бутовская М.Л. Систематика и поведение приматов М.: Энциклопедия российских деревень. 2004. [9]Le Hellaye Y., Goossens B., Jamart A., Curtis D. J. Acquisition of fission-fusion social organization in a chimpanzee (Pan troglodytes troglodytes) community released into the wild // Behavioral Ecology and Sociobiology. 2010. V. 64. N.3. P. 349–360. [10]Maryanski A., Turner J. H. The social cage. Human nature and the evolution of society. Stanford (Calif.).: Stanford University Press. 1992. [11]Twin Oaks Intentional Community. 2011. http://www.twinoaks.org. [12]Bernhard J.G., Glantz K. Staying human in the organization. Our biological heritage and the workplace. Westport (Connecticut), L.: Praeger. 1992. [13]van der Dennen J. M. G. The biopolitics of primates //Research in Biopolitics. V. 9. Biology and Politics. The Cutting Edge /Eds. S. A. Peterson, A. Somit. UK, North America, Japan, etc.: Emerald Group Publ. Ltd. 2011. P. 53–86. | |
| Категория: Общая биополитика | Добавил: biopolitika (06.06.2012) | |
| Просмотров: 1772 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 1 | ||
| ||
