Введение. Красной нитью через всю историю человечества проходит неизбывная наивная вера в возможность оптимального общественного устройства, в котором человек бы чувствовал себя свободным от принуждения (от жёстких авторитарных иерархий) и в то же время от безжалостного чистогана (от сил рыночной стихии).

Пусть мы живём в трудное и полное опасностей время, но в наши дни реально возник фактор, который способен существенно приблизить нас к реализации  детской мечты человечества о светлом утопическом будущем. Этот фактор называется сетевые структуры, и совершенно неправомерно думать, что они существуют лишь в виртуальном мире.

Сетевые структуры (или просто сети) по-разному понимаются в литературе. Многие из их исследователей интерпретируют сети предельно широко: сеть как любая система из узлов, соединенных связями (рёбрами). В противовес этой интерпретации, автор поддерживает более узкое истолкование сетей как  структур, в которых нет единого центра, а их поведение является результатом кооперативных взаимодействий между элементами (узлами).

Необходимо отметить, что математический аппарат, первоначально разработанный для широкой интерпретации сетевых структур, оказывается весьма полезен для работы с узкой интерпретацией сетей как не-иерархических кооперативных структур.  Разработанные в соответствующей литературе критерии центральности узлов сети (степень узла, посредничество, близость, собственный вектор) позволяют нам ответить на вопрос «какие узлы в сети центральней других узлов?». Это позволяет нам разграничивать сети и централизованные иерархии, а также классифицировать типы сетей, в частности, разграничивая плоские и объёмные сети.

Для этого кратко остановимся на одном из критериев центральности узлов в сети. Этот критерий называется степенью узла в сети (она может быть обозначена буквой k); степень узла соответствует количеству непосредственных соседей данного узла – числу других узлов, с которым данный узел соединён прямыми связями. Количественной характеристикой целой сети является величина p, вероятность того, что произвольный узел сети имеет заданную степень k; альтернативная характеристика — интегрированная величина  P, т.е., вероятность того, что степень узла превышает заданное значение. С этих позиций плоские сети  типа безлидерных стай многих видов рыб могут быть представлены как хаотические рэндом-сети (random networks), впервые описанные в классических работах венгерских ученых П. Эрдёша и А. Реньи [31, 32]. Они создаются по алгоритму берем п узлов и с вероятностью р проводим соединительную прямую (ребро) между ними. Для таких сетей, характерно нормальное (гауссово) распределение вероятностей для значений k.  Они включают так называемые типовые узлы, чьи степени имеют максимальную вероятность (вершину гауссовой кривой).

Однако многие реальные структуры ведут себя в соответствии с гиперболической степенной зависимостью (power law) p от k:  p(k) = a × k^g, где a — константа, а g < 0. Это безмасштабные сети (scale-free networks), исследованные в работах венгерского ученого А.Р. Барабаши [24, 25]. Безмасштабная сеть строится по алгоритму: сети растут путем добавления новых узлов, соединяемых ребрами с уже существующими узлами; новый узел с бóльшей вероятностью присоединяется к узлу с бóльшим количеством связей. Примеры таких сетей  можно найти в Интернете, где новые пользователи предпочтительно вступают в связь с узлами, и так имеющими большее количество связей. Безмасштабные сети содержат малое число хабов (hubs) – частичных лидеров с многочисленными связями; численно преобладают узлы с небольшим числом связей. В мире биосистем такие хабы характерны, например, для генных сетей, где есть «ключевые регуляторы», обеспечивающие координацию функций остальных генов этой сети  [6].    

Сетевые структуры в политической сфере. В предшествующих авторских публикациях было продемонстрировано, что сетевые децентрализованные структуры могут успешно применяться в научно-исследовательской, образовательной, экономической сферах. Нами было показано [15, 16, 40], что сетевые структуры в мире бизнеса опираются на принцип коллективной собственности. Тем самым, сетевые структуры de facto реализуют экономические принципы социализма, несмотря на капиталистическую среду, в которую  они погружены.

В политической сфере сетевые структуры также допускают, как более подробно заявлено в работах [13, 15, 40], применение на разных уровнях – они могут формироваться на над- или межгосударственном, государственном (национальном) и внутригосударственном (локальном, региональном) уровнях.

Социальные сети могут выступать как генераторы и распространители новых идейных ориентиров и ценностей — фабрики мысли — в социуме. Фабрики мысли (think tanks) представляют собой «независимые, не основанные на интересах каких-либо групп влияния, неприбыльные политические организации, которые осуществляют экспертизу и вырабатывают положения», влияющие на политику. Фабрики мысли могут объединять интеллектуалов-экспертов и выполнять следующие функции: образовательную (просветительскую), экспертно-аналитическую, креативную (например, поиск альтернативных решений политических проблем), коммуникативную, а также в известной мере внедренческую. В нашей стране подобные функции длительное время исполняет, например, сетевая фабрика мысли Центр «Стратегия» (Санкт-Петербург). Её основная задача состоит в следующем (сформулирована в 1999 году, дополнена в 2006 году): «Содействие становлению гражданского общества, правового государства и публичной политике в России, путем реализации проектов и программ, направленных на развитие общественного участия, социального партнерства, ответственности власти и центров публичной политики» [21].

Нельзя не остановиться на независимой от «вертикали власти» системе сетевых структур, имеющих «организационную форму неправительственных, негосударственных объединений, союзов, ассоциаций, функционирующих по принципам самоорганизации, самоуправления и, как правило, самофинансирования» [9]. Они возникают на добровольной основе и «охватывают церковные, культурные объединения, академии, дискуссионные инициативы» и многое другое [36]. Взятые в целом, эти сетевые структуры формируют основу гражданского общества как «совокупности цивилизационных структур и форм, воплощающихся в… функциях и действиях индивидов, социальных групп, ассоциаций, объединений», образующих «сферу жизнедеятельности между семьёй и государством», которые способны в интересах простых граждан осуществлять демократический «контроль… за функционированием органов государства, т. е. действий чиновников» [10]. Сетевые структуры в рамках гражданского обшества могут включать в себя пулы экспертов, способных проводить анализ широкого спектра злободневных вопросов с выработкой стратегических решений и программ их реализации.

Сетевые структуры, таким образом, могут составить костяк развитого гражданского общества, которое в демократическом мире постоянно взаимодействует с иерархическими властными структурами, помогая им в решении многообразных социальных и политических задач, в том числе гуманитарного характера (призрение бездомных, сирот и др., благотворительные фонды, гуманитарная помощь беженцам, пострадавшим от катастроф людям, регионам, странам). В то же время сетевое по преобладающей структуре гражданское общество способно и к эффективному противоборству с властными структурами, если они принимают социально неадекватные, антидемократические решения.

Гражданское общество в демократическом государстве может оказывать достаточно сильное влияние на политическую систему. Входящие в его состав сети и их представители получают значительную долю политической власти, хотя их никто не избирал и не назначал [46]. Цитируемый автор (П.С. Залесский) высказал сомнение, что власть таких сетевых структур совместима с принципами демократии. Однако, несмотря на отсутствие формальной процедуры выборов или назначения, сети и их влиятельные члены («хабы») могут быть политически активными благодаря поддержке от больших масс людей в силу своей положительной репутации в обществе – социального капитала [43]. Помимо честности, чувства ответственности, организационных способностей и других социально важных качеств личности, такая репутация опирается также на профессиональную компетенцию членов сетей в плане социально или политически значимых отраслей науки. Эта компетенция выходит на первый план, если политически влиятельные сети гражданского общества включают профессионалов (учёных, педагогов, экспертов), чьи решения по политически релевантным вопросам базируются на знаниях и квалификации.

Cетевые структуры могут усилить собой  влияние высококвалифицированных профессионалов в обществе, способствовать социальному/политическому воздействию их идей и, соответственно, привести к торжеству меритократии в сегодняшнем социуме.

В отличие от более традиционного понимания меритократии, которое было проанализировано Даниилом Беллом [26] и практически применено в Сингапуре [27], в данном случае высокий социальный статус лучшим из профессионалов присваивает не правительственная комиссия. Такое решение принимают сетевые структуры и в целом гражданское общество; именно их доверие и поддержка позволяют социально признанным экспертам высказываться от имени этих сетевых структур по политическим, экономическим, социальным, культурным или экологическим проблемам.

Необходимо констатировать, что в России и других странах восточноевропейского региона гражданское общество мало развито. Оно может развиваться на принципиально иных принципах, чем в странах Запада – не путем постоянной опоры на группы политического давления, судебные инстанции и тяжбы, а через создание сетевых децентрализованных структур с характерными для незападного менталитета общинными чертами (дух единения, идейный фундамент, «соборность», чувство принадлежности, сетевая идентичность, преодоление одиночества участников сетей гражданского общества).

О сетевой общественно-экономической формации (ретиакулизме). В работах ряда авторов во всем мире проводится мысль о том, что в современную эпоху формируется новый общественный строй – «сетевое общество» (network society).  Так, о сетевом обществе шла речь в серии монографий Мануэля Кастельса [5, 28, 29] и в книге А. Барда и А. Зодерквиста [2] под красноречивым названием “Нетократия…”

Не надо быть в полном смысле слова сторонником марксизма,  чтобы принимать идею К. Маркса и Ф. Энгельса о формационном характере человеческой истории – о смене в ходе истории формаций, различающихся по способу производства и в то же время по политическому устройству и доминирующей идеологии (которые марксисты обозначали как “надстройка” над способом производства как экономическим базисом).  Марксисты выделяли несколько общественно-экономических формаций: так, советский историк В.В. Струве различал первобытную, рабовладельческую (объединяя в этом «сборном» понятии азиатскую и античную формации К. Маркса), феодальную[1], капиталистическую, коммунистическую формации. «Существование рабовладельческого, феодального и капиталистического способов производства по существу признается сейчас почти всеми учеными, в том числе и теми, кто не разделяет марксистскую точку зрения» [20].[2]

С точки зрения авторов настоящей работы (и она созвучна многим работам А. Зиновьева), настоящая эпоха характеризуется возникновением некой новой, не отмеченной сторонниками марксизма, формации.

К концу ХХ века капитализм порождает качественно новый этап общественных отношений, который М. Кастельс обозначает как “сетевое общество”, а мы могли бы назвать также “сетевой формацией” (ретиакулизмом от лат. retiaculum – сетка).

Иначе говоря, капиталистическая формация совершает революционный переход не прямо к коммунистической формации, но к сетевой формации. Она воплощает, как мы уже отмечали, некоторые важные черты если не коммунизма, то по крайней мере социализма (который был провозглашён классиками марксизма первой стадией на пути к построению полного коммунизма). В частности, в мире бизнеса создание сетевых стратегических альянсов между капиталистическими фирмами обычно ведёт к тому, что хотя бы некоторые из ресурсов входящих в альянс фирм становятся доступными для некоммерческого (т.е. без договоров найма или купли-продажи) применения  всех членов этого альянса. Развитие отношений доверия и лояльности – социального капитала – внутри бизнес-сетей способствует формированию свойственных социалистическому менталитету психологии коллективизма и чувства принадлежности к сети («общинности»).

Отсутствие централизованных иерархий в сетевых структурах ведёт к реальной возможности каждого участника той или иной сети влиять на принимаемые ей решения и на весь ее имидж (что весьма характерно для многих онлайн-сетей, где каждый может быть услышанным!). Это и есть свойственная социализму, как его понимают в современном мире, например, структурные марксисты (в частности, Роберт Реш), «демократия участия» (participatory democracy), по контрасту с присущей капитализму «демократии представительства» (representative democracy), которая «отражает и воспроизводит классовое неравенство и эксплуатацию, разделяя и разграничивая сферы, где демократические принципы допускаются, от тех сфер, где демократия исключена» (имеется в виду в основном экономическая сфера, где царят иерархические корпоративные структуры и рыночный чистоган, [44, P.30).  

Демократия участия в сетях обусловливает и реализацию такого важного инструмента социалистической формации как демократический контроль за средствами производства [44]. Такой контроль самоочевиден там, где сетевые принципы уже стали реальностью – например, в американских предприятиях типа кооперативов, где коллективная собственность на средства производства подразумевает и коллективный контроль за производством и распределением его результатов. Так, В руководстве для  членов потребительского кооперативного общества (Consumer Cooperative Society) в г. Гановер (штат Нью-Хэмпшир, США) мы читаем: «Члены кооператива поддерживают его своим патронажем, участвуют в принятии решений, а также делят между собой доходы от деятельности всей организации» [30].

Как отмечено в предшествующих авторских публикациях [15, 16, 40], сетевая формация реализует многие нормы самоуправляемого социализма, который опирается на деятельность автономных, саморегулируемых экономических акторов и на децентрализованный механизм принятия экономических решений. Он отличается от «реального социализма» советского типа, в основе которого монополия государственной собственности, централизованное планирование, диктатура верхнего слоя партийно-государственного аппарата. 

Примечательно, что страны, ранее создавшие “реальный социализм”, которые  или отбросили его в пользу капитализма (как страны бывшего СССР и всего Восточного блока) или по-прежнему стремящиеся его сохранить (Китай, Куба, Северная Корея), также фактически переходят к сетевой формации. Идет конвергентное развитие стран капиталистической и социалистической формации, на возможность которого в свое время указывал в своих работах Д. Белл [26].

Важно особо подчеркнуть, что России и других странах восточноевропейского региона сетевые структуры оказываются созвучными не только эгалитарному менталитету интеллигенции (которой претит жёсткая иерархия и в то же время рыночный чистоган), но и традиционному общинному укладу русского (и вообще славянского) крестьянского хозяйства. Поэтому, хотя современные социальные сетевые структуры во многом воспринимаются как влияние стран Запада (где они получили существенное развитие), тем не менее в славянском мире они ощущаются как нечто давно знакомое.

«Община — замкнутая локальная организация, для которой мир оканчивается за околицей. Обычно это деревня в 40–50 домов, иногда их число достигало сотни. Община выступала как хранительница древних догосударственных ценностей, древних форм социальных связей. Все дела решали сельским сходом, в котором принимали участие главы крестьянских семей (дворов) /выступавшие в данной ситуации как сетевые частичные лидеры — прим. О. А./. Для общинного уклада характерна враждебность ко всему тому, что находится за пределами локального самодостаточного мира, за его „околицей“. Географические и социальные пространства здесь оказываются одинаково ограниченными». Имеют место «полная экономическая и социальная автаркия /самоуправление/ общин, равно как и децентрализованный („вечевой“) порядок принятия всех важных решений» (Ахиезер, 1997, цит. по: [11, С. 137]).

Взаимодействие сетевых и несетевых форм организации. Несмотря на все сказанное о сетевой формации, понятие «сетевое общество» является не вполне точным, ибо надвигающаяся общественно-экономическая формация будет неизбежно иметь смешанный, комплексный характер с организационной точки зрения.

Необходимо констатировать, что сетевые структуры в ряде случаев имеют не только достоинства, но и недостатки, ограничивающие их применение. Так, по сравнению с централизованными иерархиями с единым лидером, децентрализованные сетевые структуры отличаются худшей управляемостью, медленным принятием решений (по пути консенсуса), недостаточной планомерностью развития. В то же время, многим иерархиям свойственны «толстокожесть», недостаточная гибкость, стремление рутинизировать свои планы без адекватного реагирования на изменчивую, динамичную ситуацию. Иерархии более уязвимы в том плане, что перестают функционировать при утрате центрального управляющего звена, в отличие от сетей. Сетевым структурам присущи гибкость (адаптивность), широта охвата тем и проблем, способность преодолевать границы социальных сфер и юрисдикций, упорство в решении определённого набора задач и т. д. Однако эти преимущества существуют ситуационно — в определённых ситуациях иерархии оказываются лучше сетей. Например, сеть уступает иерархии в темпе работы, если речь идёт о рутинных, решаемых по «накатанному» плану задачах. Личный опыт создания сетей и иерархий среди учащихся на школьных уроках показал, что творческое задание решается иерархически организованной группой учащихся значительно быстрее, хотя сетевая организация приводит к более интересным и нестандартным вариантам решения поставленной учителем задачи [18]. Н. Н. Марфенин [7, 8] указывает на низкую скорость процессов в сетевых структурах и недостаточную точность выполнения ими заданий, в то же время подчёркивая, что сетевые структуры отличаются своей адаптивностью (возможностью подстройки к внешним требованиям), надёжностью, саморегулируемостью (предполагающей самообучаемость).

Поэтому несомненные ситуационные преимущества сетевых структур, обусловливающие их применимость к целому ряду важных проблем и задач современного социума, не означают, что структуры иных типов утрачивают свою важность. В частности, по-прежнему сохраняют свое значение централизованные иерархические структуры, в том числе и бюрократического типа. 

При достаточном развитии сетевых структур и гражданского общества централизованная политическая иерархия может выполнять консолидирующие нацию функции, связанные с разработкой идеологии национального единства, представлением данной нации на международной арене, защитой её интересов, укреплением обороноспособности. Все эти функции имеют важную духовную составляющую и могут иметь соответствующую религиозную подоплёку.

Несомненно важные функции в социуме есть и у (квази-)рыночных структурах, функционирование которых базируется на  автономии элементов, обмене на эквивалентной основе и конкурентных отношениях. Взаимодействие автономных продавцов и покупателей организуют баланс спроса и предложения товаров, услуг и др.

Рациональное отношение к развивающемуся сетевому социуму предполагает, что сети не препятствуют выполнению не-сетевыми структурами своих специфических функций. Сетевые структуры «не мешают» ни иерархиям, ни рынкам, но выступают в социуме как «третья альтернатива», заполняющая не занятые или недостаточно занятые ими «вакансии». Индивиды и группы, которые входят в состав служебной, политической или деловой иерархии  или выступают как агенты рынка, в то же время приобретут новые связи между собой в составе сетей. Изначально такие дополнительные – не-иерархические и нерыночные связи могут казаться сравнительно слабыми, но это именно те «слабые» связи, о силе и социальном влиянии которых подробно писал в классических работах Марк Грановеттер [33, 34].

Ранее в авторских работах обсуждались биологические аналоги сетевых структур человеческого общества [12-17, 40]. Развитие сетевого общества напоминает микоризу – оплетение нитями (гифами) грибов мицелия корней лесных деревьев. Социальные сети оплетают своими связями офисы политических чиновников или директоров предприятий.

Рост сетевых структур, в частности, в составе гражданского общества, во многом аналогичен росту грибницы (мицелия). Если мицелий стремится к распространению, то сети в гражданском обществе ориентированы на экспансию с включением в свой состав возможно большего числа граждан.

Подобные экспандирующие политические сети заставляют вспомнить о «грибной»  парадигме сетевой организации: сети растут наподобие роста нитевидных гиф грибного мицелия. «Рост гиф происходит на их вершинах /аналогами которых в социуме выступают частичные ситуационные лидеры сетей/, но могут образовываться разветвления и, соответственно,  новые вершины /новые частичные лидеры/ на боковых стенках гиф. Гифы могут расти навстречу друг другу и сливаться /что соответствует объединению сетей в соцуме в более крупные суперсети/» [39, S.4].

Политические децентрализованные сетевые  движения в социуме ассоциируются также с  концептом ризомы  (Ж. Делёзом и Ф. Гваттари) – структуры, не имеющей ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа [3]. Связи линий ризомы образуют «плато» — временный, ситуационный ареал стабильности в её пульсирующей структуре. Такая зона стабильности в сетях гражданского общества будет отвечать достижения консенсуса между слагающего его сетями, что позволит не-иерархическим путем прийти к единству мнений и предложений по политическим вопросам. Эти мнения/предложения могут далее доводиться до сведения властных политических иерархий. 

При достаточном уровне развития сетевых структур возможен своего рода компромисс, основанный на взаимодополнительности сетевых и иерархических (а именно: бюрократических) структур с их определенным взаимопроникновением. Например, фрагменты политической бюро­кратии, помимо своей функции — управления государством, могут быть включены в состав социальных сетей, генерирующих идейные ориентиры. Возможен и обратный вариант, когда сетевые группы входят как отдельные звенья в состав государственного аппарата (или локальной администрации), причём не только в роли консультирующих экспертных организаций, но и как непосредственная замена тех или иных чиновников (например, малая сетевая группа в роли заместителя нач.альника совета крупного города). Большин­ство специалистов склоняется к убеждению, что формирующееся в XXI веке пост­индустриальное общество будет представлять собой смешанную модель, в которой сетевые структуры будут сосуществовать, взаимодействовать и переплетаться с бюрократическими организациями.

Если возможен тандем иерархии и сети в регуляции поведения какой-либо системы, то сеть может делегировать иерархии некоторые функции, требующие планомерности, быстрого принятия решений и др. и в то же время компенсировать своей деятельностью недостатки иерархии. Примерами таких иерархически-сетевых полиструктурных систем могут служить крупные компании (например, «Мицубиси»), в состав которых входят сетевые консультационные или аналитические группы. Полиструктурность (био)социальной системы может быть описана как ситуация, когда на одной структуре паразитирует (или «нарисована») иная структура, причём такое сосуществование структур может развиваться как гармонично, так и по деструктивному сценарию.

Очевидно, в рамках тандема сеть-иерархия на долю сети остаются лишь наиболее свойственные для неё креативные функции типа — в случае систем в человеческом социуме — разработки стратегий развития политической, экономической, социальной, культурной сфер общества и пропаганды разрабатываемых идей в массах населения, их воспитания в духе этих идей.

В некоторых биосистемах, в частности, в группах приматов, сетевые структуры в форме «площадок молодняка» выполняют аналоги воспитательных функций: молодые особи в процессе игры осваивают «взрослые» роли типа охоты, сбора пищи, борьбы за социальный статус, брачного и родительского поведения.

Наличие сетевых структур в «тени» иерархии приобретает существенное значение для поддержания работы всей системы и сохранения её жизнеспособности при неожиданном выходе из строя иерархической структуры. В таких случаях сетевые структуры, самоорганизуясь, «спасают положение», а затем в ряде случаев создают предпосылки для восстановления иерархии — возможно, в обновлённом виде. Военное поражение иерархически организованной армии Саддама Хусейна означало не конец сопротивления американскому вторжению в Ирак, а, напротив, его усиление в силу автономизации локальных и более глобальных сетевых структур (включая Аль-Каиду), ранее подавлявшихся иерархией.

При нормально функционирующей иерархической структуре сети в её недрах могут «доорганизовывать» то, что не смогла организовать иерархия. Центральный политический аппарат часто физически неспособен детально регулировать жизнь «на местах», и необходимым звеном поддержки становятся локальные сетевые структуры как составная часть гражданского общества.

Потенциальная роль сетевых структур в локальном и глобальном контекстах Антиконфронтационный потенциал сетей. Политические иерархии являются многоуровневыми, и сетевые структуры могут взаимодействовать с ними  сразу на многих уровнях.  Именно такое взаимодействие заложено в основу концепции полицентрических систем, предложенной американским политологом Винсентом  Остромом [42] и его женой Элинор Остром [41]. В этом случае децентрализованная сетевая структура, посвященная, скажем, снижению выбросов парниковых газов в атмосферу [41] или защите коралловых рифов на островах Палау [35], включает в себя авторитетных представителей различных уровней политической иерархии -- от локальной администрации до национального правительства и международных политических организаций. С организационной точки зрения интересно, что сетевая структура как бы «горизонтализирует» политическую вертикаль. Это значит, что представители разных уровней иерархии (местные и региональные администраторы, деятели государственного аппарата, чиновники международных организаций) на равных правах участвуют в принятии политических решений в составе такой сетевой структуры.

Важной повесткой дня для подобных  сетевых структур являются глобальные (и в то же время локальные[3]) задачи типа Выживания Планеты Земля. Такие сети могут взаимодействовать с уровнями политической иерархии от домового комитета до администрации Президента и Организации объединенных наций, привлекая представителей всех этих уровней к участию в принятии решений в сетевом режиме.

Не менее важны и децентрализованные, распределённые в планетарном масштабе, сети, посвящающие себя, казалось бы, сугубо частным проблемам, которые тем не менее касаются всех обитателей планеты. Профессионально близкий одному из авторов пример постановки задачи для сети (которая еще должна быть создана) – Воздействие на мозг,  психику и поведение людей микробного населения желудочно-кишечного тракта человека. Пересекающая границы стран и регионов сеть энтузиастов (микробиологов, нейрофизиологов, медиков, психологов и др.) могла бы заняться исследованием этой проблематике и практическим использованием полученных результатов ради оздоровления организма и психики всего населения Земли с помощью оптимизации микробного «населения» их кишечника.     

Проблема взаимодействии сетей и иерархий в политическом и глобальном контекстах связан с историко-философской дилеммой: человечество имеет как бы две принципиально  разные грани. С одной стороны, человечество есть единая целостная система, оринтированная на решение глобальных задач вне зависимости от нации, региона, вероисповедания и др. С другой стороны, человечество разбито на самостоятельные и во многизх случаях конкурируюшие и даже конфликтующие национальные, региональные, культурные, конфессиональные системы. В различные периоды истории на первый план выходит то «всечеловеческое» единство, то разделённость и вражда по этническим и религиозным принципам.

Разные организационные типы структур преимущественно «обслуживают» разные грани человечество. Иерархические структуры, как уже указано, успешно выполняют функции, связанные с идеологией национального и/или культурного единства, укреплением государственности и обороноспособности.

Что касается сетевых структур, то они могут взять на себя отстаивание всечеловеческих интересов в современном, во многом поляризованном и конфронтационном, мире. Здесь особо подчеркнём, что сетевые структуры обладают столь важным на современной политической арене антиконфронтационным потенциалом. Вовлечение конфликтующих сторон в качестве участников в единую сеть (пусть посвященную некоему частному вопросу, скажем, упомянутой роли микроорганизмов в улучшении телесного и душевного здоровья людей) формирует у них новую идентичность, обусловливающую кооперативные, а не враждебные отношения между собой. Президент Биополитической интернациональной организации А. Влавианос-Арванитис [45] предлагает именно в этом контексте охрану биоразнообразия планеты (биоса) как повестку дня для общения даже между недружественными государствами, нациями, религиозными движениями. Глобальные сетевые структуры могли бы способствовать предотвращению или прекращению войн и улаживанию опасных конфликтных ситуаций, выступая как планетарные «третейские судьи».

Установление мира в конфликтных зонах планеты могло бы быть основной целью сетевых децентрализованных структур, которые непременно включают в свою ткань («грибницу») авторитетных представителей всех конфликтующих сторон.

Пути практической реализации сетевых сценариев организации и построения сетевой общественно-экономической формации. Завершающая часть данной работы переводит в практическую организационную плоскость стратегии развития сетевых структур и в то же время налаживания их конструктивного взаимодействия с не-сетевыми структурами социума (иерархиями, рынками и их аналогами), что, как указано выше, предусматривает создание структур-медиаторов. По мнению автора, решение этих вопросов не следует отдавать на откуп властным политическим структурам. По крайней мере, «путь сверху» должен быть дополнен «путем снизу» -- на уровне неправительственных организаций и всего гражданского общества. Необходима, как для ядерной реакции, «критическая масса» квалифицированных инициативных кадров «сетевиков», которые должны заражать социум своим энтузиазмом и преодолевать бюрократические препоны на пути развития сетей в науке, сфере просвещения, бизнесе, политике и др.

«Путь сверху» объемлет легальные средства, позволяющие обратить внимание иерархии политической власти на перспективы, открывающиеся при разумном использовании сетевых структур при их конструктивном взаимодействии со структурами не-сетевого типа. Одновременно необходимо привлечь внимание и к тем издержкам для всего государства, с которыми связан отказ от работы с сетевыми структурами, что приводит к их отсутствию там, где они целесообразны и в то же время бесконтрольному «сорняковому» росту в тех сферах социума, где они могут принести вред. Уже существующие ныне энтузиасты сетевого движения – те, кто трезво видит и достоинства и возможные недостатки сетей – могли бы выходить на связь с правительственными чиновниками, разъясняя им в свих петициях и обращениях всё то, чему посвящен текст настоящей работы. «По максимуму» следовало бы совершить беспрецедентный в мире шаг – создать междисциплинарный Институт исследования сетевых структур. Его внутренняя организация сама должна была бы соответствовать сетевому принципу, а производимая этим Институтом интеллектуальная продукция  может обогащать собой сокровищницу знаний различных наук (ибо сети – междисциплинарная категория, применимая, помимо человеческого социума, к объектам живой природы, техническим устройствам, психике отдельного индивида и др.; сети даже имеют религиозное звучание  [13]). Несмотря на всё это, наибольший эффект от такого Института в наше напряжённое время ожидается именно в социально-политической и экономической сферах. Имея междисциплинарный характер, Институт исследования сетевых структур мог бы брать организационные сценарии из одной сферы бытия и творчески экстраполировать их  в иную сферу.

В частности, живая природа предоставляет создателям и пропагандистам сетевых структур набор организационных рецептов – вариантов сетевой децентрализованной организации, реализуемых различными биосистемами, включая генные регуляторные сети, биоплёнки микроорганизмов, колонии кишечнополостных, безлидерные стаи рыб, нейронные сети, социумы муравьев, а также группы шимпанзе или бонобо с ослабленной иерархией и эгалитарным стилем доминирования. Сетевые энтузиасты в рамках рассматриваемого Института вольны творчески дорабатывать и комбинировать эти биологические рецепты, дополняя их уникально человеческими сценариями организации.   Создание структур-медиаторов также следовало бы отнести к компетенции Института исследования сетевых структур.

Как в рамках Института исследования сетевых структур, так и вне этих рамок колоссальное значение имеет пропаганда в обществе сетевых знаний, внедрение сетевого подхода в систему образования как в предметном (изложение междисциплинарных сведений о сетевых структурах в контексте различных предметов школьного и вузовского образования – от математики до философии, от социологии до психологии, от биологии до религиоведения), так и в организационном аспектах (внедрение сетевой организации в методику проведения уроков или семинаров, создание сетевых творческих команд из учащихся, создание сетевых ассоциаций самих преподавателей). На правительственном уровне должны быть приняты дополнения в образовательные программы на федеральном, региональном и местном уровнях.

Как уже отмечено выше, успешное развитие и гармоничное функционирование сетевых структур во взаимодействии с иерархическими и (квази-)рыночными структурами может стимулироваться соответствующими законодательными гарантиями. Это – опять же «по максимуму» -- должно было бы найти отражение в основополагающем документе – Конституции государства, с тем чтобы сетевые структуры получили официальный статус и неотъемлемые права. Пусть обозначение «сетевая структура» звучит для правительственных чиновников столь же легально, как и обозначение, к примеру, «общество с ограниченной ответственностью» или «открытое акционерное общество». Учитывая организационную специфику сетевых структур, эти чиновники должны ожидать от «сетевиков» иной формы отчётности, которая должна также приобрести официальный статус. 

“Путь снизу”. Как уже было подчёркнуто, путь к адекватному использованию сетевых структур в современном социуме, включая, конечно, нашу страну, не допустимо отдавать целиком на откуп властным иерархическим структурам политической системы. Подобно запуску ядерной реакции, для успеха сетевого преобразования общества необходима “критическая масса” – минимально достаточное количество активных сторонников сетевых структур в разнообразных сферах социума.

Коснемся вновь уже затронутой темы религиозных коннотаций сетевых структур. Как своего рода “мистические сущности” (эгрегоры), сети не сводятся к совокупности составляющих их индивидов и наделены собственной надиндивидуальной волей. В известной мере сетевая структура, особенно создаваемая с гуманитарной, благотворительной, экологической, демократизирующей или иной позитивной целью,  напоминает  Розу Мира в одноимённой книге Даниила Андреева. В этой книге говорится о Розе Мира как о светлой надгосударственной культурной и политической силе,  для создания которой необходимо сплочение “наиболее одушевленных, творческих, деятельных и одаренных членов ее в ядро. Ядро, для которого характерна атмосфера неустанного духовного созидания, деятельной любви и чистоты“ [1]. Также отчасти аналогично концепции Августина Блаженного, сетевые структуры позитивной направленности способны формировать на Земле “град Божий”, в противовес “граду земному” – политическим структурам. Все аналогии, как известно, хромают, и мы констатируем здесь лишь необходимость наличия ядра сети (ее исходного хаба) – группы энтузиастов для создания и распространения сетевых структур в социуме. Укажем на описанную  в ряде авторских работ [13, 17, 40] спонтанно сложившуюся сеть в российском микробиологическом сообществе, ядро которой составили чудаки-энтузиасты, готовые бесплатно по ночам отдаваться любимому делу (здесь вновь подчёркнем и способность сетевых структур стимулировать собой развитие меритократии как власти компетентных, увлечённых, высоко­квалифицированных интеллектуалов).

С момента создания ядра (первоначального хаба) сетевая структура начинает функционировать, давая ту или иную продукцию – будь то ноу-хау в области политических технологий, новые рецепты для фармакологической индустрии  или стратегии защиты окружающей среды от антропогенного загрязнения. С этого момента вступает в силу влияние успешного примера функционирования сети – любой ее успех может быть использован для дальнейшей пропаганды сетевых организационных рецептов социуме, приглашения новых людей для участия в сетевых структурах, внедрения сетевых структур в новых и новых сферах современного социума. В пользу сетевых структур начинает работать их отличие и от иерархий, и от рынков. Это существенное отличие сетей от не-сетевых форм организации,  заключается в преобладании альтруистической, а не только эгоистической мотивации. Именно с ней связаны соединяющие “сетевиков” отношения лояльности и долговременного доверия – социальный капитал [43]. В этом мере развитие сетей сопряжено со стимуляцией альтруистических установок в психике людей, что, конечно, может приобретать духовное, религиозное звучание. Верующий человек готов понять, почему можно заниматься творческой деятельностью и коллективно делать добро и без всякой иерархии: верующему земная иерархия не нужна, ибо у него есть лишь один руководитель (Всевышний), из-за чего всякая земная иерархия оказывается условной, временной.

Наряду с религиозной мотивацией, есть и чисто светские факторы, стимулирующие развитие сетевого движения в современном социуме. В частности, речь идет о  возможных ситуационных альянсах между сетевыми структурами гуманистической, демократизирующей направленности – и социалистическими и коммунистическими движениями, пусть оформленными в виде иерархически организованных политических партий. Особенно молодёжное крыло подобных движений, например, Венгерской социалистической партии (Magyar Szocialista Párt) или КПРФ, по своим возрастным особенностям оказывается весьма восприимчивым к инновационным идеям, если они в целом созвучны их идеалам. Поэтому сетевые организации с имманентной для них тенденцией к квазисоциалистическому укладу и к возвышению в социуме квалифицированных интеллектуальных работников имеют существенную базу поддержки не только среди верующих, но и среди прокоммунистически или просоциалистичечски настроенных молодёжных кадров.

Современные информационные технологии дают в руки сетевых движений новые возможности – от онлайн-анкетирования до флеш-моба. Сами виртуальные сетевые структуры выступают как «концентрированное выражение» сетевых организационных сценариев. Причем, по мере распространения практики открытого и безвозмездного  предоставления продуктов интеллектуального творчества другим пользователям онлайн-сетей, в современную «цифровую культуру» все шире проникают общинные идеологические установки, и это приводит к явному распространению квазисоциалистического уклада в виртуальном мире. «Когда массы людей, владеющих средствами производства, работают во благо общей идеи и делятся своим товаром, когда они прикладывают безвозмездные усилия и бесплатно наслаждаются плодами общего труда – нет никаких оснований не называть это социализмом» ([37], цит.по [23]).  По социалистическим принципам de facto строится Википедия, причём,  поскольку активная работа в виртуальном мире предполагает достаточно высокую квалификацию в релевантных областях знаний, то сетевой социализм получается меритократического типа (см. выше). 

Хотя идеальной ситуацией является гармоничное взаимовыгодное взаимодействие сетей и иерархий, сетей и (квази)рынков – и именно для этого нужны структуры-посредники [22] --  в реальной практике нельзя исключить противоборства сетей и не-сетевых оргструктур, в частности, политических иерархий. Последние порой пытаются подавить сетевые структуры, “подмять” их под себя. Все это вынуждает сети принимать вызов и защищать свою организационную целостность и свои целевые интересы. Сетевые структуры имеют в конфликтах с иерархиями преимущества, обусловленные их самой организацией и позволяющие сетям использовать специфические для них методы борьбы –  1) инфильтрацию (введение в состав иерархий максимального числа членов сети) и 2) перколяцию (пропаганду идейных установок и целей данной сети в социуме, в том числе онлайн-средствами, с приобретением хотя бы “молчаливой поддержки” максимального числа сограждан). Еще раз сошлёмся на сравнение сетевых структур с микоризой: корни иерархических структур постепенно оплетаются сетевыми связями, которые неподконтрольны им.

В начале данной работы были упомянуты безмасштабные сети А.Р. Барабаши [24, 25], в которых выделяются влиятельные лидеры (хабы) с большим числом связей. Однако, в сетях, в отличие от централизованных иерархий, никакой из хабов не добивается монопольного доминирования. С точки зрения стратегии “путь снизу” можно допустить, что такие частичные лидеры создают временные иерархизированные субструктуры. Вся такая иерархизированная субструктура выполняет контактные и «имиджевые» функции в социуме, создаёт интерфейс для взаимодействия сетевой структуры и не-сетевых  структур (в частности, иерархий). Иерархизированная субструктура может озвучивать те или иные решения, принятые всей сетевой структурой, скажем, по проблематике охраны окружающей среды, на понятном представителям иерархических структур (бюрократий) языке. Фактически субструктура выступает как вариант структуры-медиатора, о чём шла речь выше.

Необходимо в более общей форме указать на то,  что «путь сверху» и «путь снизу» касаются не только распространения самих сетевых структур как таковых, но и внедрение в социуме структур-медиаторов, которые также должны были бы иметь правовые гарантии (вплоть до статьи в Конституции) и в то же время могли бы опираться на усилия «критической массы» энтузиастов, которые осознают, что процветание стран в разных регионах мира, включая Россию и страны Восточной Европы,  может быть обеспечено гармонизацией взаимоотношений разных типов структур – иерархических, (квази)рыночных, сетевых (а в рамках последних – разных организационных сценариев, в том числе почерпнутых из наших знаний по биологии).  

Литература

1. Андреев Д. Роза мира. М.: Прометей. 1991.
2. Бард А., Зодерквист Я. Netoкратия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. Спб.: Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге. 2004.
3. Делёз Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодерна: Сборник переводов и рефератов. Минск: ООО «Красико-принт». 1996. С. 7–31.
4. Илюшечкин В. П. Система внеэкономического принуждения и проблема второй основной стадии общественной эволюции. М., 1970.

5.КастельсМ. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: Государственный университет высшая школа экономики. 2000.

6.Колчанов Н.А., Игнатьева Е.В., Подколодная О.А., Лихошвай В.А., Матушкин Ю.Г. Генные сети // Вавиловский журнал генетики и селекции. 2013. Т.17. № 4/2. С.833-850.

7. Марфенин Н. Н. Нецентрализованная саморегуляция целостности колониальных полипов // Журнал общ. биологии. 2002. Т. 63. № 1. С. 26–39.

8.МарфенинН.Н. Принципы организации и функционирования сетевой структуры в пределах колонии гидроидов // Презентация на заседании Клуба «Биополитика». 2011. – 48 с

9.МежуевВ.М. Гражданское общество и современная России // Человек и культура в становлении гражданского общества в России. М.: ИФРАН. 2008. С.6.

10.МотрошиловаН.В. О современном понятии гражданского общества. // Вопросы философии. 2009. №6. С.12–32.

11.ОлейникА. Модель сетевого капитализма // Вопросы экономики. 2003. №8. С.132–149.

12. Олескин А. В. Сетевые структуры как биополитический проект // Вестн. Росс. Акад. наук. 2007. № 12. С. 1084–1088.

13.. 2012. – 301 .

14.Олескин А. В. Сети как неиерархические и нерыночные структуры: реализация в биологических и социальных системах // Экономические стратегии. 2013. № 5. С.2-7.

15.Олескин А. В. Децентрализованные сетевые структуры  в экономической и политической сферах. Сетевой социализм и сетевая меритократия // Экономические стратегии. 2014. № 9. С.98-107.

16. Олескин А. В. Сетевое общество и сетевые парадигмы в биосистемах. О сетевом социализме // Экономические стратегии. 2015. В печати.

17.ОлескинА.В., КировскаяТ.А. Сетевая структура в микробиологии // Вестн. Росс. Акад. Наук. 2007. №2. С.139–148.

18.ОлескинА.В., ПивовароваЛ.В., КарташоваЕ.Р., ГусевМ.В. Преподавание биополитики как составная часть школьных программ по биологии. // Вест. Моск. ун-та. Сер. Биология. 2001. №3. С.3–13.

19.РимскийВ.Л., СунгуровА.Ю. «Фабрики мысли», центры демократии и центры публичной политики // «Фабрики мысли» и центры публичной политики: международный и первый российский опыт /Под ред. А.Ю.Сунгурова. СПб.: Норма. 2002. С.6–29.

20.Семёнов Ю. Марксова теория общественно-экономических формаций и современность // Скепсис. 1998. Интернет-ресурс: ://.//_120..

21.СунгуровА.Ю. О центр «Стратегия» кратко. 2006. Интернет-ресурс: .

22. Сунгуров А. Ю., Захарова О. С., Петрова Л. А., Распопов Н. П. Институты-медиаторы и их развитие в современной России. 1. Общественные палаты и консультативные советы: федеральный и региональный опыт // Политические исследования (Полис). 2012. № 1. С. 165–178.

23.Хлебников О. Сетевой социализм – это вам не колхоз. 2007. Интернет-ресурс: ./.

24. Barabási A.-L. Linked: The New Science of Networks. New York: Perseus. 2002.
25. Barabási A.-L., Albert R. (1999).  Emergence of scaling in random networks // Science. 1999. V.286(5439). P.509–512.

26.     Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting. New York: Basic Books, 1973.

27. Bell D., Chanyang L. Compassionate meritocracy: the Singapore model // Singapolitics. 2013. Интернет-ресурс: http://www.singapolitics.sg/views/compassionate-meritocracy.
28. Castells M. The Rise of the Network Society. The Information Age: Economy, Society and Culture. Vol. I. Cambridge, MA; Oxford, UK: Blackwell. 1996.
29. Castells M. Informationalism, networks, and the network society: a theoretical blueprint // The Network Society: a Cross-Cultural Perspective /M. Castells, ed. Northampton, MA: Edward Elgar. 2004. P. 3–45.
30. Cooperative Grocer Network. 2014. Интернет-ресурс: http://www.cooperativegrocer.coop.
31. Erdös  P., Rényi A. On random graphs // Publicationes Mathematicae. 1959. V.6.  P. 290-297.

32.     Erdös P., Rényi A. On the evolution of random graphs // Publications of the Mathematics Institute of the Hungarian Academy of. Sciences. 1960. V. 5, P.17–60.

33. Granovetter M. The strength of weak ties // American Journal of Sociology. 1973. V.78(6). P.1360-1380.
34.  Granovetter M. Economic action and social structure: The problem of embeddedness // American Journal of Sociology. 1985. V.91(3). P. 481–510.
35. Gruby R. L., Basurto X. Multi-level governance for large marine commons: Politics and polycentricity in Palau’s protected area networks // Environmental Science and Policy. 2014. V. 36. P.48-60.

36.  Habermas J. Moral Consciousness and Communicative Action. Cambridge (MA): MIT Press, 1990.

37. Kelly K. The new socialism: global collectivist society is coming online// Wired Magazin. 2009. June. Интернет-ресурс: archive.wired.com/culture/cultureviews/magazine/17-06.
38. Krebs V. E. Mapping networks of terrorist cells // Connections. 2002. V.24(3). P.43-45.
39. Kück U., Nowrousian M., Hoff B., Engh I. Schimmelpilze. Lebensweise, Nutzen, Schaden, Bekämpfung. Springer-Verlag: Berlin u. Heidelberg. 2009.
40. Oleskin A.V. Network Structures in Biological Systems and in Human Society. Haupauge (New York): Nova Science Publishers. 2014 - 299 p.
41. Ostrom E. Polycentric systems for coping with collective action and global environmental change // Global Environmental Change. 2010. V.20. P.550–557.
42. Ostrom V., Tiebout C., Warren, R. The organization of government in metropolitan areas: a theoretical inquiry // The American Political Science Review. 1961. V. 55. P. 831–842.
43. Putnam R. D. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York: Simon & Schuster. 2000.
44. Resch R. P. Altrusser and the Renewal of Marxist Social Theory. Berkeley, Los Angeles, & London: University of California Press. 1992.
45. Vlavianos-Arvanitis A. (Ed.). Bio-syllabus for European Environmental Education. A textbook for the better understanding and appreciation of the bio-environment. Athens: Biopolitics International Organization. 2003.
46. Zaleski P. S. Global non-governmental administrative system.// Civil Society in the Making / D. Gawin, P. Glinski (Eds.). Warsaw: IFiS Publishers, 2006.